Савонарола и Александр VI в «Истории пап» Пастора.
(впервые на русском языке)
Когда в конце XIX века из-под пера немецко-австрийского историка Людвига Пастора вышли первые тома "Истории Римских Пап с конца Средних веков", они стали масштабным событием в европейской исторической науке. Не дожидаясь финала эпопеи, каждую новую книга переводят на французский, английский, итальянский и испанский языки. Всего Пастор выпустит 43 тома* и доведет повествование до 1799 года, то есть до Французской революции и смены эпох. Уникальность автора в том, что он опирается на богатейший архивный материал. Ему первому Ватикан отрыл Секретные архивы, и он, с академической дотошностью, ссылается на источники чуть ли не в каждом абзаце. В случаях, когда имеют место противоречивые свидетельства, он на них указывает, рефлексируя при том и часто оставляя скобки открытыми. Говорят, что это страшно нервировало как католиков, так и протестантов. Однако ученый пользовался неизменным покровительством Святого Престола, а император Франц Иосиф I возводит его в дворянское достоинство. Что особо ценно в наше время фейков и подделок: Пастор один из немногих историков у кого понятно откуда что взялось.
Я был очарован его архаичным, однако живым и занимательным слогом. Все персонажи получают у него право голоса, и мы слышим реплики не только основных героев (пап, королей, императоров), но также посланников при папском дворе, церемониймейстеров, кардиналов, современных писателей и даже памфлетистов. (Он много приводит писем и дневников, часть из них вынесена в приложение в оригинале.) Будучи католическим историком, он, не смущаясь, скрупулезно цитирует грязные стишки, которые малевались на стенах и распевались на рынках. Оказывается, далеко не всегда они имели под собой реальную основу, ибо непристойные стишки это весело само по себе.
На русский язык труды Людвига Пастора не переводились. Перед вами первые три страницы из шестого тома, который посвящен завершению правления Александра VI (Родриго де Борджиа) и понтификату "папы-полководца" Юлия II (Джулиано делла Ровере).
* 43 тома труд занимает в английской публикации, и 16 в немецкой, более объемных.
- Глава I: Савонарола и Александр VI
Чем сильнее угасала надежда на то, что Александр VI займется реформой Церкви, тем чаще взоры многих в Италии обращались к красноречивому доминиканцу, сосредоточившему в себе все непримиримые черты сопротивления антихристианскому Ренессансу и неуклонному обмирщению церковной верхушки, воплотившемуся в Родриго де Борджиа. Во Флоренции, развращенной Медичи и превратившейся в гнездо языческих философов, сластолюбцев, страстных поклонников искусства, ростовщиков и торговцев, мастеров политической интриги и утонченных критиков, Савонароле удалось, по крайней мере на какое-то время, произвести удивительную моральную революцию. Казалось, были основания надеяться, что реформа Рима может быть проведена той же рукой, тем более, что в своей проповеди он так много говорил о призвании Флоренции, как «сердца Италии», распространять свет обновления по всему миру. Он постоянно и со все возрастающей яростью настаивал на абсолютной необходимости реформы для Рима, Папы и Курии.
В то время при самом дворе Борджиа подобные свободные высказывания очень мало или совсем никого не оскорбляли. Александр VI был крайне равнодушен к такого рода манифестациям; настоятель монастыря Сан-Марко (должность Савонаролы с июля 1491, прим. пер.) не оспаривал учения Церкви, и поначалу Папа даже не думал ограничивать ему свободу слова. Если бы поведение Савонаролы оставалось в рамках монашеского и проповеднического, он, вероятно, никогда бы не вступил в серьезное столкновение с понтификом. Однако он явно перешел границы своей компетенции и в восторженной экзальтации все сильнее вторгался в область политики, чем дал своим врагам удобный повод требовать вмешательства со стороны Александра VI.[i]
Савонарола уверенно шел к тому, чтобы сделаться «королем Флоренции», и его враги были сколь многочисленны, столь же могущественны. Во-первых, Пьеро де Медичи и его сторонники, затем все противники продвигаемой Савонаролой Конституции демократически-теократического толка и его суровой моральной дисциплины. Это была партия «Разъяренных» («Аррабиати»), тогда как последователей монаха называли «Братчики» («Фратески») или «Пьяньони» («Вопиющие»[ii] или «Стенающие», так как они оплакивали коррупцию того времени). Наконец, против него выступали те итальянские государства, которые решительно отстаивали антифранцузскую политику. Флоренция оказалась единственной итальянской державой, противостоявшей Папе в этом вопросе.[iii] Савонарола же был самым неутомимым и пылким защитником французского союза. Так как он желал во всех своих замыслах считаться божественным посланцем, то и здесь он заявлял, что напрямую исполняет божественную миссию, отстаивая присоединение к Карлу VIII. Он не переставал считать легкомысленного и распутного французского короля избранным Богом орудием преобразования Церкви. Он предсказал, что Карл будет всегда побеждать, и если Флоренция сохранит ему верность, то вернет себе все потерянные владения. Почти в каждой проповеди он настаивал на необходимости союза с Францией, снова и снова повторяя, что «Карл VIII непременно реформирует Церковь».
Если мы вспомним, что король Франции неоднократно угрожал Папе так называемым Собором по реформе, другими словами, Собором по его свержению, неудивительно, что на пламенного красноречивого доминиканца в Риме постепенно начали смотреть со все большим подозрением. Тем более, что, как выяснилось, не было такого решительного противника столь желанному для Папы вступлению Флоренции в антифранцузскую Лигу, как Савонарола.
Вместе с тем, он чувствовал себя абсолютно уверенным в поддержке народа, и все источники сходятся во мнении, что его влияние было безграничным. «К нему взывают, как к святому, и почитают как пророка», — пишет посол Феррары. Как отмечает флорентийский летописец Ландуччи (Landucci) «многие были настолько увлечены новым пророком, что без колебаний пошли бы за него на костер». Ободренный восторженной поддержкой своих последователей, темпераментный доминиканец повел тотальную войну на уничтожение против своих оппонентов. В одной из проповедей он дошел до того, что потребовал с распятием в руке, чтобы все, кто попытается вернуть тиранов во Флоренцию, были наказаны смертью. Наконец Александр VI счел необходимым вмешаться во флорентийскую ситуацию, но действовал он с величайшей осторожностью. Посланием (Бреве) от 25 июля 1495 года, выдержанным в самых дружеских тонах, отдается должное пастырским трудам Савонаролы и одновременно ему предписывается «во имя святого долга послушания» немедленно прибыть в Рим, чтобы дать отчет о пророчествах, которые он объявляет Божественным откровением.
31 июля Савонарола ответил отказом: он-де признает обязанность послушания, особенно в монашестве, однако слабое здоровье и мстительность врагов не позволяют ему в данный момент покинуть Флоренцию, иначе его отсутствие приведет к погибели города.
За этим последовало второе папское Бреве от 8 сентября, адресованное монахам Санта-Кроче, враждовавшим с братьями Сан-Марко. В нем говорилось, что некий «фра Савонарола» выдает себя за божественного пророка, не доказывая того ни чудесами, ни свидетельством из Священного Писания. Терпению Папы, гласило далее, настал конец. Савонарола должен воздерживаться от любых проповедей, а монастырь Сан-Марко отныне снова присоединяется к ломбардской Конгрегации, генералу которой (позднее провозглашенному блаженным Себастьяну Маджи[iv]) надлежит определить, куда направить Савонаролу. Все непокорные этому распоряжению подвергаются ipso facto отлучению от Церкви.
В этом запрете, наложенном Александром VI на проповеди, как и в распоряжении о воссоединении с ломбардской Конгрегацией, не было ничего греховного, ибо ограничение того, что само по себе хорошо, но требуется не во всех обстоятельствах, не может считаться грехом. Издав постановление, содержащееся в Бреве от 8 сентября, Папа явно действовал в рамках своих канонических прав. Вследствие чего Савонарола, как священник и как монах, должен был по обоим вопросам подчиниться своему высшему начальству. Приор Сан-Марко сам поначалу не отрицает этого. В письме брату своего ордена в Рим 15 сентября он пишет: «Хотя все это исходит от тех, кто смертельно ненавидит свободу Флоренции и меня, я все равно полон решимости, если не будет другого способа спасти мою совесть, подчиниться, отчего весь мир принужден будет пасть в руинах».[v]
(Ludwig von Pastor, Geschichte der Päpste seit dem Ausgang des Mittelalters v.6)
_________________________________________________________________________________________________________
[i] Использованная литература:
- Франц, Сикст IV, 56. см. том. V, стр. 100-1. 170, 181.
- Грегоровиус, VII, 404, изд. 3 (410, изд. 4).
- Гвиччардини, История Флоренции., 138. .
- Ср. Коши (Antonio Cosci), Савонарола, 437 и особ. Пеллегрини, в Arch. d. Soc. Rom., XI, 710.
[ii] На русский язык Piagnoni обычно переводят как «плакальщики» или «плаксы», что не совсем точно (хотя корень тот же). Вряд ли политически активные молодые люди назвали бы себя так. Пастор в немецком дает другой перевод, на который мы опираемся здесь при передаче смысла: Вопиющие или Стенающие («Heuler oder Wimmerere»).
[iii] Папа одобрял и поддерживал антигалликанскую политику, которая для итальянцев была залогом национальной независимости. Альянсы, как с Францией, так и с немецкой Священной Римской империей всегда служили орудиями папства для решения внутренних вопросов и разногласий, однако папы эпохи Возрождения, как правило, старались держать и тех и других подальше, балансируя между двумя господствующими в европейской политике державами. Англия того времени также являлась крупным игроком, но она не претендовала на часть итальянской территории, в отличие от Франции и Империи, и потому не угрожала независимости страны и, как следствие, свободе Церкви.
[iv] Себастьяно Маджи (Sebastiano Maggi) причислен к лику блаженных папой Климентом XIII в 1760, прим. пер.
[v] Использованная литература:
- Виллари, Савонарола, II, 24 и далее, 29 и далее (англ., пер.).
- См. Герарди, 388.
