В том, что многомесячная история с объявленным по всему миру карантином в России заметнее всего ударила по «титульной» церкви, сомневаться не приходится. Причем не столько потому, что состояние этой инфицированной социальной сферы давно и последовательно освещается СМИ, сколько из-за связанных с нею противоречивых позиций и акций. С одной стороны, после выпуска властных деклараций и циркуляров официальная РПЦ немного поломавшись для приличия полностью поддержала и усвоила режимную политику «самоизоляции», что не было неожиданностью. С другой, какая-то часть православных клириков и мирян, как известно, и образующих «земную» церковь, воспротивилась, а то и до сих пор продолжает сопротивляться директивам «антивирусного режима». Больше того, к примеру битый жизнью и искушенный в клерикальной политике схимонах, а ранее схиигумен Сергий (Романов), достаточно успешно делает на неприятии тотальной кампании «анти-Covid19» свой маленький «культовый бизнес».
Одновременно, на фоне чисто формальных признаков неудобств, внезапно возникших для давно набранной инерции комфортного существования Московского патриархата в симфонии с политическим режимом, отчетливо наблюдаются и сущностные. Проще говоря, показатели смертности с момента объявления карантина в конфессии резко подскочили и снижаться, похоже, не собираются. Сообщения о заражениях или уже кончинах рядовых клириков независимо от возраста, а следом и архиереев стали привычным сюжетом для «ковид-мониторинга». Непосредственно новый вирус в качестве причины смертей называется не всегда, но всегда присутствует в контексте, чуть ли не извиняя небывалую смертность именно священнослужителей РПЦ.
Конечно, здесь нельзя сбрасывать со счетов и некоторое охлаждение к «титульной» церкви со стороны рулевых светской политики после неудач ее миссии в Украине. Нельзя не учитывать и усиления критического настроя к ней в среде россиян, вызванного слишком частыми скандалами – рейдерством, автокатастрофами при участии лихих владельцев иномарок, издевательствами над малолетними питомцами монастырских приютов, нетрадиционными связями высокопоставленных священнослужителей и педофилией. Но, что бы то ни было, сам факт частоты безвременного ухода из жизни священнослужителей налицо. Столь высокая смертность среди них ранее наблюдалась лишь в годы сталинских репрессий, да и то – не на воле, а в лагерях. При этом, нельзя не вспомнить, что долгожители в этой социальной группе традиционно не были на Руси редкостью.
Список скончавшихся во время карантина иерархов РПЦ открыли епископ Железногорский и Льговский Вениамин (Королев), митрополит Чебоксарский и Чувашский Варнава (Кедров), бывший наместник Воскресенского мужского монастыря города Самары епископ Серафим (Глушаков), митрополит Екатеринодарский и Кубанский Исидор. При этом, если митрополиты Варнава и Исидор давно разменяли восьмой десяток, то Вениамину и Серафиму едва исполнилось по полсотни лет – возраст архиерейской молодежи. О рядовых клириках и церковнослужителях говорить не приходится – самому молодому – выпускнику Сретенской семинарии Михаилу Петрухно едва исполнилось 33 года,
Сообщения о новых заразившихся продолжают появляться по сей день. Но особое внимание не только СМИ, но и верующих и неверующих в стране привлекло известие, что на карантине оказался теперь и глава РПЦ – патриарх Кирилл. Причем, привилегированный религиозный лидер исчез из публичного культового пространства в одной обойме с рядом крупных российских политиков, начавших объявлять о своей профилактической изоляции в разгар протестов в Беларуси.
Наверное с тем, что даже не считая эпидемии Covid19, в мире вообще происходит нечто небывалое, согласились бы многие. Мнение отдельных аналитиков о том, что все мы, независимо от места проживания, социального статуса и убеждений переходим в какую-то принципиально новую атмосферу существования и недавнего, сравнительно понятного мира нам больше не видать, выглядит все более убедительным. В среде же религиозных фундаменталистов снова участились пророчества о близости конца света, а то и заявления о том, что он уже вовсю идет.
Но чего же ждать в этот очередной «апокалиптический период» нашей «титульной» конфессии?
Первое, что стоит отметить, чтобы строить какие-то предположения в том очевидном факте, что сегодня Русская православная церковь вовсе не та, какой была она еще два-три десятка лет тому назад. Не та, несмотря на сохранность даже в советское время чтимой ее руководством традиции «симфонии» с любой, в т.ч и принципиально безбожной светской властью. Если когда-то такая симфония была результатом понуждения и оправдывалась перед церковным народом единственным условием к сравнительно благополучному существованию, то ныне соработничество церкви и политического режима обернулось идеологическим партнерством, роль в котором собственно христианской идеи мизерна. Как бы ни сомнительно было прибегать здесь в историческим аналогиям, но современная РПЦ со всем ее множеством нарукоположенных «владык» и их руководителем, не только вышла на уровень кризисного состояния той предсоборной Православной российской церкви 1917 года, но и оставила его далеко позади – в первую очередь в весомости своего статуса «идеологического департамента империи». Увы, но служение Богу и сослужение Христу оборачивается ныне лишь вынужденным камуфляжем для усердного обслуживания нужд «князя мира сего» - со всеми его «ангелоподобными ракетами», национал-патриотическими идеями и проектами «вооруженно-силовых» и «спортивно-олимпийских» храмов.
Можно допустить, что к принятию столь нехристианской методологии руководство конфессии сподвигли сугубо прагматические соображения. В конце концов, нынешнему «государству» требуется от нее не просто формальное оправдание «Божьей волей» всех и любых его проектов и акций, но и участие в них делом. То есть, реальное и квалифицированное участие в проведении политики государства, а не проявление лояльности к ней на словах и не проповедь такой же лояльности среди сравнительно немногочисленных православных верующих. В отличие от той, уже почти исчезнувшей религиозной паствы новая формация «православных» ориентирована уже не на Христа и новозаветность, а на церковь не только «с кулаками», но и «с автоматами» и «с ракетами». Конфессия в унисон политиканству управленцев должна грозить всему «нерусскому», «не нашему» миру, как это было уловлено отдельными особо чуткими ее функционерами – например, покойными протоиереями Всеволодом Чаплиным или Димитрием Смирновым, а еще ранее – митрополитом Павлом (Пономаревым) в бытность его на Рязанской кафедре.
Но, в плане эффективности, а точнее степени востребованности «титульной» конфессии со стороны обеспечившей ее уникальный статус светской власти, одних лишь деклараций мало. Требуется не просто политологическая грамотность и, если угодно, политическая талантливость, но и деятельная и эффективная активность, теоретическими обоснованиями которых христианство быть не может. Поэтому для следования такому вектору нужны не глубоко верующие «молитвенники», на которых ориентировались когда-то православные верующие советского периода, а напротив – энергичные циники, - молодые, неверующие, прагматичные профессионалы в сфере манипулирования людьми. В то время, как вирус выбирает свои жертвы невзирая на их статус – это и артисты, и разнорабочие, и рядовые врачи, и министры, и школьные учителя, и архиереи, и страшно сказать кто еще…
Вот и разыгрывается на наших глазах очередная церковно-историческая драма. Формулировать ответ на вопрос о том, что будет с РПЦ после нынешнего кризиса, включающего в себя далеко не один лишь Covid19, было бы, наверное, неуместно. Но симфоничное сосуществование в России высших светской и конфессиональной номенклатур, как и возглавляемых ими систем с большой степенью вероятности предполагает для них и общее будущее.
Что же касается церковного народа, то более всего вероятными видятся ожидания протоиерея Дионисия Свечникова: «Анализируя происходящее, невольно приходишь к выводу — без храмовых зданий, вероятно, большая часть из нас своей духовной жизни не мыслит. Даже временно. Слишком усердно после десятилетий гонений и запустения мы их восстанавливали, строили, благоукрашали и не могли даже помыслить о том, что сложится ситуация, когда не будет возможности попасть в церковь на Пасху или просто в любой день зайти, помолиться и поставить свечку.
Первое, о чем хочу сказать — христианин в любом случае остается христианином, даже если не может попасть в храм. Христианином в полном смысле, не ограниченным или половинчатым. Нет причин серьезно сокрушаться о временном отсутствии возможности попасть в церковь. Нет необходимости играть в мучеников и исповедников, которым во что бы то ни стало нужно попасть на праздник в храм, пробираясь потаенными тропами, минуя полицейские патрули и посты.
Церковь — это и есть христианская общность. И эту общность не может нарушить ни карантин, ни отсутствие возможности молиться в храме, ни что-либо другое, поскольку во главе Церкви — Сам Христос, именно Он — центр общины христиан. Врата ада, по слову Спасителя, не могут одолеть ее, что же говорить о коронавирусе».